Ошибка 404

ОШИБКА 404

--- 1. Год 1981-й ---

"Он, двадцать два ящика упаковав,
На всех написал "багаж",
Но о факте о том никому не сказал..." (с)

Коля Садовский не торопясь шёл по улице Свободы.

Снег ещё не растаял, но было тепло. Очень. Играло солнышко. Воробьи и голуби радовались неотвратимости наступающего лета. Настроение было... отвратительное. Хуже некуда. И дело даже не в этой четвёрке...

Садовский учился в 6"В" классе 25-й московской школы с преподаванием
ряда предметов на английском языке, что рядом с платформой "Тушино" Рижского направления. Ряд предметов состоял как раз из предмета "английский язык". Название школы лживое, как и весь этот город, где правда и ложь почему-то поменялись местами. Они ещё говорят, что строят коммунизм! Хе-хе...

В той школе Садовский появился в сентябре. Английский он терпеть не может. Учить слова - выше его способностей. Но ровно год назад, тоже в апреле, его выгнали из 818-й школы, на Фабрициуса. Из самой обычной. Не нравился Садовский одноклассникам и учителям. Вот и выгнали. Но "примерное поведение" в табель закатали-таки, на что мальчишка никак не рассчитывал.

Лишь двадцать два года спустя Садовский поймёт, что выгнали его не случайно. Сначала не поверит. А потом... Потом - конец. Простой. Пусть не трагичный, но досадный.

У Садовского очень плохая память. Ему проще придумать что-нибудь заново, чем запомнить. Одноклассники сливаются для него в сплошную безликую массу, в которой немыслимо трудно разобраться. За это его не любят. Полагают, что заносится. Ещё бы! У него пятёрки и призовые места на олимпиадах. И вообще он строит из себя слишком правильного. Выскочка. Рыжий. Разумеется, в переносном смысле слова. Была бы плохая память - учился бы на троечки. Значит, просто издевается.

Именно из-за своей плохой памяти Садовский попал в Проект. Хронобе-зопасность - это серьёзно. Забывчивость может оказаться спасительной, если ТАМ что-нибудь недоучтут. Но пока он о Проекте понятия не имеет. Сообщат, когда пробьёт час...

Шёл, стало быть, себе Садовский домой по полупустому тротуару улицы Свободы, разгоняя взмахами портфеля назойливых голубей. И думал о том, какой он несчастный. День сложился - хуже не бывает. То, что во все века оживляет душу и вселяет надежду - ручьи; лужи, в которых среди волшебных переливов пятен бензина играют, улыбаясь, солнечные зайчики; пахнущий пылью тёплый ветер; ростки ярко-коричневой травы, кажущейся под лучами апрельского солнца почти красной; необычный, вдохновляющий наряд столицы, оставшийся в память о прошедшей Олимпиаде, - всё это сегодня только раздражало. И дело-таки отнюдь не во второй подряд четвёрке по химии. Да, это тяжёлый удар по болезненному самолюбию закоренелого и принципиального отличника. Но если бы только это! Всё плохо.

Началось это "всё" пятнадцать минут назад.

...Портфель со злополучной четвёркой казался свинцовым. 70-й троллейбус на той стороне "Свободы" лениво подвалил к остановке - вот-вот хлопнет дверью и нагло укатит. Какой-то нелепо одетый, разящий за версту чесноком костлявый тип с зонтиком под мышкой, быстрым шагом переходивший улицу, ни с того ни с сего влепил подзатыльник: задумчивый Садовский, по своему обыкновению, педантично следовал правилу, согласно которому расходиться со встречными нужно, держась правой руки, а тот, с зонтом, очевидно, имел на сей счёт противоположное мнение. Обидно! Троллейбус почти пустой. Значит, следующего
в ближайшие минут двадцать можно не ждать. Вот-вот тронется. Ну, бегом! Садовский, ловко лавируя меж машин и встречных пешеходов, только что сошедших со злополучного троллейбуса, пронёсся по проезжей части. Успел? Не тут-то было! Какая-то девчонка в шортах - это в апреле-то! - как метеор выскочила прямо из-за троллейбуса. Налетев прямо на Колю, она споткнулась о его ногу и упала, больно стукнувшись головой о бампер.

Садовскому не до того. Троллейбус вот-вот захлопнет двери.

Но тут чья-то рука властно ухватила за вихры:
- Погляди, что ты натворил!
Девчонку оттащили на тротуар. Она была без сознания. Из разбитой брови текла кровь.
- А что я-то? Она сама налетела.
- Под ноги надо смотреть!

Троллейбус ушёл.

И Садовский пошёл домой пешком. Весна. Пешие прогулки способствуют восстановлению душевного равновесия. "Нет, вы подумайте! Они ещё удивляются, что плотность вещества в далёких галактиках выше, чем в нашей. Смешно! Неужели непонятно, что мы наблюдаем далёкие галактики такими, какими они были миллиарды лет назад? С тех пор Вселенная расширилась. Было бы удивительно, если бы плотность была такой же. Они же преподносят эту новость как невероятную тайну бытия. Ну-ну!". У Садовского дурная привычка судить о том, в чём не разбирается. Прочёл статью в "Науке и жизни" - и давай домыслы строить. "Конечно, всё это из-за хаббловского разбегания... Блин, попалась же под ноги эта девчонка! Черти носят..."

Навстречу Садовскому шёл какой-то странно одетый мужчина с серебристым ранцем за плечами.

"Чудно! За полчаса повстречал сразу троих неправильно одетых людей", - подумал Садовский.

Очнулся он сорок минут спустя рядом с универсамом, что на Химкинском бульваре, в полутора километрах от ДК "Салют", возле которого произошла встреча. О девочке, которую он сбил с ног, мальчишка уже не помнил.

--- 2. Год 2179-й ---
"А гениальный всплеск похож на бред..." (с)

- Это она. Сомнений быть не может. Вероятность ошибки не превышает миллиардной доли.
- Но она же ни о чём не знает.
- Она и не может ни о чём знать. - Профессор вывел на экран какой-то
график в форме слегка разомкнутой петли, состоящей из отрезков разного цвета.
- Вот, смотри. Понял?
- А если вот так? - Ассистент взял указку и убрал ею с графика один
фрагмент.
- Ты не знаком вот с этим материалом, Игорь. - На экране появился
текст.
Игорь прикоснулся указкой к маркеру пересылки, и компьютер переслал текст в биочип. Спустя минут пять, когда биочип ознакомил хозяина с кратким содержанием текста, Игорь спросил профессора:
- А кто такой Садовский?
- Вот это тебе и предстоит выяснить. Но теперь ты понял, что она ни в ко-
ем случае не должна ни о чём знать? В том-то вся и загвоздка.
- Но всё равно же догадается. Столько книг!
- Догадается. Но не поверит. Как и он.
- И что же теперь делать?
- Что делать? Читать монографию Шклярского! Конкретно - главу про
управление энтропией. Там дано принципиальное решение. Конкретный план
разработаешь сам.
- Но ведь то, о чём пишет Шклярский, - всего лишь гипотеза.
- Да, гипотеза. Но происходящее в XIX веке - реальность. Которой без
привлечения этой гипотезы не найти объяснения, - профессор выделил голосом
слова "не найти".
- Получается, раз она теперь там, а мы её туда не отправим, значит, туда
её вышвырнет хронополем?
- Получается, что так.
- Хм... вдруг мы не сможем выявить все периоды, в которых она там есть?
- Тогда беда. Впрочем, есть шанс, что она сама удерёт.
- Это невозможно. Машина не пропустит никого, кроме тех, чьи ДНК опи-
саны в реестре правомочий.
- Значит, надо прописать.
- А кто будет рассчитывать траекторию?
- Это можно будет сделать a posteriori. Петли не будет. Вот, смотри, - на
экране появился новый график. - Даже если это будет сделано пару столетий
спустя.
- Ух ты! Тогда, значит, они всю жизнь будут удивляться череде невероят-
ных случайностей, которых попросту не может быть! Эк мы им головы
заморочим!
- Да. И ей тоже. Для неё "случайности" уже начались. Значит, то, в чём я
тебя уже трижды пытался убедить, случится. Шклярский совершенно прав, как
видишь.
- Ну, два-три совпадения - это ещё не доказательство! - парировал Игорь.

--- 3. Год 1984-й ---
"Где ты, девочка с синим небом в глазах,
В турникетах метро растерявшаяся?"

И снова апрель. Садовский приехал в Москву получать заграничный паспорт. На каникулах ему предстояла поездка в Швецию, к родителям, которые в те годы там работали. В английской спецшколе он отучился всего три года - до их отъезда за рубеж. Теперь Коля живёт у своей бабушки в Великогуслярском районе. В здешней школе английского вовсе нет. Приходится раз в неделю ездить в Городец. Заниматься. За отдельную плату.

Завтра предстоит поездка в министерство. А пока, оставив бабушку дома, на "Первомайской" - квартира расположена очень удобно, от автовокзала рукой подать, - юноша, слегка угоревший в "Икарусе" за семь часов пути, поехал побродить по центру столицы. Отдохнуть, размяться. Было воскресенье. В метро и в городе немноголюдно. Отчего не погулять?

По своему обыкновению Садовский нёсся вверх по эскалатору, перепрыгивая через ступеньку. Запыхавшийся, он влетел в наземный вестибюль и направился было к турникетам, как вдруг на пути возникла девчонка лет двенадцати, светловолосая, не по сезону легко одетая, немного растерянная. Что-то в ней было не так, не как у всех. Она казалась какой-то очень настоящей. Ничего запоминающегося, но что-то неуловимое... Доверчивость?

Впрочем, тогда ему это и в голову не пришло.

Девочка подошла очень близко и тихо спросила:
- У тебя есть пять копеек?"

Садовский - известный жмот. Первой его мыслью было сделать вид, что не
расслышал, и выскочить из вестибюля, затеряться в толпе. Но любопытство
победило.
- Зачем вам?
- Меня турникет не выпускает.
- Чего?
- Я выхожу, а он захлопывается.
- Попробуйте в другой выйти.
- Я уже в три пробовала. Наверное, надо заплатить?
- А вы сами откуда?
- Я из Москвы.
- И всю жизнь ездили только на автобусах?
- Так получилось. Извини, я тороплюсь. Если у тебя нет, спрошу ещё у ко-
го-нибудь.
- Нет, постойте. Это интересно. Дайте-ка я попробую.
Коля спокойно вышел через турникет.
- Ой! Я здесь не пробовала. Я вон там!
- Так те турникеты на вход!
- Спасибо. Извини.

Возвращаясь с прогулки, Садовский размышлял: "И зачем я дал ей адрес? Взрослый парень - девчонке-шестикласснице? Я-то ладно, дурак. Но ведь она взяла! И не удивилась, кажется, ни капельки."

На "Первомайской" Садовского остановил курчавый, немного смуглый мужчина с серебристым ранцем за плечами.
- Молодой человек! Да, именно ты. Не мог бы пройти со мной на пару минут?
- Я спешу.
- Ну пожалуйста! Помощь нужна.
Домой Садовский попал примерно через час. Странная голубоглазая девочка, которую он повстречал в вестибюле станции "Арбатская", на долгие годы исчезла из его памяти.

Заграничный паспорт ему не выдали. Без объяснения причин.

--- 4. Год 2180-й ---
"Я ловлю в далёком отголоске,
Что случится на моём веку..." (с)

- План уже согласован с Милодаром, - сказал Игорю профессор. Можно
выполнять. И помни: главное - чтобы ни один из них ничего не знал. К сожалению, от идеи доставить к нам одного из одноклассников Садовского, который мог бы схватить миелофон перед носом "этих", пришлось отказаться ввиду множества неконтролируемых рисков. Вот так.
- Получается, мы собственноручно должны отдать устройство этим двоим?
- У нас нет выхода. Это единственный способ обойтись без жертв.
- Мы рискуем ею.
- Нет. Финал истории нам известен. С ней ничего не случится.
- Постой. Вдруг это ошибка? Письменные тексты, тем более художественные, - крайне ненадёжный источник.
- Если бы мы основывались только на них, я бы никогда не решился. Но вчера в Марсопольскую лабораторию поступило её сообщение, которое она напишет пятнадцать лет спустя. Как видишь, с ней всё в порядке. Так что у нас руки развязаны. Только теперь нам с тобой в ближайшие пятнадцать лет нельзя не только встречаться с ней, но даже разговаривать по видику. Самое лучшее - вообще покинуть Землю. Короче, я уже договорился с альдебаранскими коллегами. Теперь буду работать там, у них. Жалко улетать с Земли. Но альтернативы, кажется, нет.
- Ну и кашу они заварили... Профессор, ты обещал мне рассказать, что за
люди те двое, прототипы пиратов.
- Совершенно случайные персоны. С планеты... впрочем, это неважно. Неплохие ребята, вовсе не злые. Путешественники. Авантюристы, по-нашему. Вся проблема в том, что они там, во времени Садовского, уже есть. И миелофон у них. Цели у них самые мирные, они миелофон-то прихватят потому лишь, что подумают, будто у нас такого барахла навалом. Действуют эти двое в интересах своей планеты и совершенно не подозревают, что их технологиями и возможностями заинтересуется сам знаешь кто. Как он на них выйдет? Как раз это и надо попытаться выяснить.
- Понятно... Но почему именно она, девчонка? Неужели нельзя отправить профессионалов?
- Ты что, забыл? Она уже есть там. Это факт. Мы не можем сделать "не случившимся" то, что случилось. Мы можем управлять только последствиями - теми, которых не знаем.
- Прости, профессор. Нервы. Просто я очень волнуюсь за неё. Даже если впрямь ничего не случится - ей предстоит такое пережить, что не всякий взрослый мужчина вынесет.
- Она поймёт, что с ней было, только когда вырастет.
- Не утешает.

Профессор ничего не ответил. Казалось, он о чём-то задумался. Быть может, о бессилии науки перед проблемой, внезапно вставшей перед группой хронофизиков, изучающих аномальную топологию хронополей на рубеже XIX-XX веков?

Молчание прервал Игорь.
- Но что мы можем сделать? Ведь прошлое уже случилось. Мы живём так, как живём, достигли то, чего достигли. Что в этом можно изменить?
- Изменить, в полном соответствии с Леммой, можно то, чего мы не знаем о себе. Точно так же, как в их времени мы можем менять то, чего не знаем о них. Перечитай-ка ещё раз Шклярского. Так ты ничего и не понял.
- Да не верю я твоему Шклярскому. Он исходит из совершенно немыслимых посылок. Ты сам убедительно доказал, что его модель не согласуется с твоей собственной теорией метавремени.
- Да, не согласуется. Значит, прав или он, или я. Сам сомневаюсь в корректности тех предположений, при помощи которых мне удалось повторить результат Петрова, основываясь на своей аксиоматике. Результаты, полученные группой Ричарда, в рамках моего подхода вряд ли найдут объяснение. Как ни досадно.
- Всё равно не верю. Ладно, положим, что Шклярский прав. Что же случится, если "пираты" согласятся на условия, которые им предложат? Не преувеличиваешь ли ты опасность?
- Ты очень молод, Игорь. Тебе мнится: раз видишь вокруг себя благополучный мир, раз сам живёшь в согласии со своей совестью, раз не держишь зла на других людей и вносишь посильный вклад в гармонизацию этого мира, познавая его законы, то и другие люди во власти тех же идеалов и ценностей, что и ты. На планете живёт пять миллиардов человек. Что у них в душах? Свет или тьма? Что есть наше благополучие? Истина или фальшивая маска? Оживляет человечество этот мир или губят его уже сейчас? Не знаем мы этого. А решается это там, у них, сто семьдесят лет назад. - Профессор погасил экран, раздражавший
пестротой хронодиаграмм, и продолжил:
- Для них, наших предков, то, о чём я говорю, ещё значимее. Они-то о себе знают ещё меньше. Оттого и диапазон риска в их времени заметно шире. Впрочем, разница не принципиальная. Она представляет скорее академический интерес.
- Странно. Использовать пришельцев, чтобы ради сиюминутных интересов чуть-чуть сместить представления о добре и зле, о правде и лжи всего лишь у нескольких тысяч человек - и такие грозные последствия?
- Да, вплоть до необратимых изменений в функционировании обратной связи социума. Потому-то с Чарльзом и Бертраном тебе предстоит работать самому. Рад?
- Вот это новость! Но я не справлюсь!
- Знаю. Справишься, конечно, - профессор устало улыбнулся, - но не до конца. Кроме тебя, это смогла бы сделать лишь она. Только она будет там, в XIX-XX веках. Ей предстоит охватить три десятилетия. Даже по десять дней в каждом году - уже целый год биологического времени. А ей ещё в школу нужно ходить. Так что в век XVIII придётся отправляться тебе. На пять биологических лет. Ещё год проведёшь в начале двадцатого, а потом - айда ко мне на Альдебаран. Надеюсь, к тому времени у меня там уже сложится своя школа. Двоих перспективных ребят я подобрал загодя.
- Но, учитель...
- Никаких "но"! Сравни - ты, профессиональный хронофизик, которому известно больше об этом деле, чем кому бы то ни было, будущий спасатель и участник "СВ". И девчонка, ничего не знающая ни о том, зачем она там оказалась, ни о том, что же ей делать. Тебе не стыдно? Кстати, её встречу с Чарльзом проще организовать в конце XIX века, чем у нас.

Игорь промолчал.

Прошло несколько дней. Та, о которой говорили хронофизики, летела над расцветающей весенней Москвой в серебристо-сиреневом флипе. Она возвращалась домой из больницы. Из прошлого её доставили без сознания, но ничего страшного не случилось. Синяки и ссадины давно зажили, гематома в левом полушарии головного мозга рассосалась.

"Почему всё это происходит именно со мной? И тогда, в системе Медузы, и теперь, в Москве двухвековой давности, меня преследует череда совпадений с одной и той же героиней детских книжек, написанных двести лет назад, ныне почти забытых. Неужели это я и есть? Вряд ли. Наверное, совпадение. Чудес не бывает. Но очень уж много совпадений. Чересчур. Потом, почему именно эту книжку, полуистлевшую, я взяла с полки там, в архиве детской литературы XIX века? И зачем меня туда вообще понесло?

И теперь вот. Ну зачем, скажите на милость, я погналась, как загипнотизированная, за двумя этими пришельцами? Любой разумный ребёнок вызвал бы милицию - и баста. Куда бы они делись в городе? Сама себя не узнаю. А там, у них? Мне б помалкивать, а я... Теперь вот Юлька... Кто меня тянул за язык сказать ей, что мы ещё увидимся? Ведь не увидимся же, и я это прекрасно знаю.

Ладно, ерунда всё это. Но почему машина сработала? И они проскочили, и я. Так вообще не бывает. Один расчёт траектории с учётом возможных неожиданностей занимает полмесяца. Такое чувство, будто кто-то специально подстроил. Что-то тут не так.

Надо будет спросить папу. Нет, не надо. Он рассмеётся и скажет, что дочь ударилась в мистицизм. Всё равно никто не поверит. Пусть лучше эта история останется моим секретом. Кто бы знал, как это тяжело!"

Поля, завидев флип, распахнул окно и, не дожидаясь, пока его любимица переберётся из летательного аппарата в комнату, отбыл на кухню разогревать остывший борщ.

--- 5. Год 2002 ---
"Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана!" (с)

Декабрь. Мороз. Садовский не заметил, как стемнело. Взгляд уставших, покрасневших глаз вот уже часа три не отрывался от жёлтого экрана семнадцатидюймового монитора. В кабинете тихо. Все давно разошлись. Только мышь скребётся где-то в углу, за полками библиотеки методкабинета.

Неужели что-то случилось? Уже неделю - одно и то же. Натянутая, фальшивая пошловатая весёлость, глухая, ватная тишина после острых реплик, прерываемая лишь им самим да ещё одним несчастным - и всё... Совсем недавно напряжённость потока проектной информации превышала все мыслимые пределы. Садовский еле успевал вылавливать из этой лавины сведения, касающиеся его, Садовского, - те крохи информации, которые могли внести хоть какую-то ясность в мешанину нелепых совпадений, из которых непреложно следовало, что он, Николай Садовский, и есть тот самый Садовский, один из героев "Ста лет".

"Нет, нет, версию о случайности совпадений можно смело отбросить. Если бы я один! Но ведь трое! Как минимум. Чушь какая-то. Наваждение. Так и с ума сойти недолго. А может, ужЕ?

Может, может... Почему бы и нет? Хорошо, положим, так оно и есть. Всё это бред, простое следствие переутомления, кризис, последовавший за напряжённой работой мозга, вылившейся в книгу и несколько статей. А может, это из-за той аспирантки, удравшей за рубеж в поисках лучшей доли? В ту тему было столько вложено! Рана до сих пор не зажила.

Может быть, может быть. Но как разобраться - я вправду сошёл с ума или проект есть на самом деле? Не идти же к врачам? Они-то понятно что скажут, если им всё это выложить. Нет, к врачам нельзя. Что ж, ладно. В конце концов, какая, к чёрту, разница? Будем действовать, исходя из предположения, что я нормален. Хуже всё равно не будет.

Но боже, как это безумно тяжело! Мысль всё время возвращается к Проекту: раз кто-то столь тщательно выстроил это хитросплетение фактов-свидетельств, значит, это было ему ОЧЕНЬ нужно. Но зачем? Что я могу? Чего они от меня хотят? На что надеюстя? Не проще ли прислать e-mail с какого-нибудь "левого" адреса и всё рассказать, чем играть в "догадайся сам"? Впрочем, и это можно списать на хронобезопасность. Но тогда стоило ли заваривать кашу? Где гарантия, что я смогу ей помочь? Что не сделаю хуже? А ведь могу. С одной только злости, что так и не знаю, есть она или нет. С досады, что понятия не имею, в чём же состоит моя помощь. С огорчения, что никогда не увижу её эпоху. Из-за презрения к себе, из-за неверия в собственные силы, из-за непонимания со стороны близких, из-за тяжкого груза приговора пожизненного молчания.

А ведь то, что я сейчас делаю, то, что пишу эти строки, ужЕ может стать непоправимой ошибкой. Значит, опять бессонная ночь сомнений: прав я? Иль я не прав? Или, быть может, просто смешон? Лучше бы уж... нет, об этом лучше не надо.

Снова прихватило желудок. Ещё одно напоминание о "проектных" событиях недавнего прошлого.

Нет, всё. Решено. Всё это чушь. Расскажу эту историю жене, возьму пару месяцев отпуска, пусть даже за свой счёт, - и в санаторий. Чтобы никаких "гостьевых". "Ну вот, так я и знал. Температура. Домой. Домой, баиньки". Обойдутся без меня. Хватит с меня этих глюков. А то и вправду в кащенку сыграю. Правда, неправда - какая разница, в конце концов! С их стороны это просто несерьёзно. Между прочим, всё это может быть ординарным следствием фрактальности. Стоп, а о фрактальности я откуда знаю? Правильно, оттуда, из "СВ". Значит, раз пользуюсь этой гипотезой для объяснения происходящего, то должен согласиться с тем, что Проект есть.

Да ну, бред всё это. Бред сивой кобылы. НАДОЕЛО! Нет никакого Проекта! Не обманете!

Вот вернусь из санатория, отдохнувший, повеселевший, забывший обо всех экономических и хронофизических заморочках - тогда и посмотрим, миф это или реальность. Если гаечки с резьбы посъезжали - они встанут на место, и глупых иллюзий не останется. А если кто-то в будущем и вправду чего-то от меня хочет, они найдут способ ещё раз доказать собственное бытие!".

В марте следующего года спустя отдохнувший, повеселевший и успокоившийся Садовский по старой памяти заглянул на mielofon.ru. Сайт не открылся. "Ошибка 404" - появилось на экране.

Так он и не узнал, что же требовал от него Проект, родившийся на двести один год позже, чем сам Садовский.
"Вот и слава богу. На нет и суда нет. Что это я вздрагиваю при слове "суд"? Что-то нехорошее с ним связано. На языке крутится, а вспомнить не могу."

--- 6. Год 2008 (?) ---
"Мой диагноз - паранойя. Это значит - пара лет" (с)

- Доцент Садовский?
- Да, это я.
- Вам надлежит пройти плановую диспансеризацию.
- Почему именно мне?
- Не беспокойтесь. Нужно проверить один сигнал. Знаете, как это бывает? Наговорят напраслину... Дескать, я с ним была... Нет, поймите правильно, мы вас ни в чём не подозреваем и ни минуты не сомневаемся в вашей честности. Быть может, та студентка просто психически нездорова и не помнит толком, что и с кем у неё было. Тем более что она принимает наркотики. Но наш долг... Только давайте постараемся выйти так, чтобы вас никто не видел. А то начнутся пересуды...

Врач был уже немолод. Глаза его глядели виновато и загнанно. Он суетливо расхаживал взад и вперёд, не выпуская из слегка дрожащих рук чёрный зонтик, бывший здесь, в ослепительно белом кабинете, совершенно не к месту. Врач нервничал, потому что лгал.
- Анализы уже сдали? Вот и славненько. Они будут готовы через пару дней. А пока мы оставим вас у нас. Как почему? Врачам виднее. Есть некоторые подозрения, надо проверить. На работу сообщим, что положили на обследование. Да не беспокойтесь вы! И с женой всё уладим. Кормят у нас отлично, полный покой, есть ванна, сауна... Всё на уровне. Отдохнёте в своё удовольствие и вернётесь в трудовой коллектив. Мы вам витаминчики проколем, глюкозу...

В процедурной на электроплитке разогревалось четыре пузырёчка с каким-то желтоватым порошком. На другой плитке кипели шприцы.

- Потерпите, пациент. Этот укол очень болезненный.
- А может, не надо?
- Надо. Назначения врачей следует выполнять.
- Но зачем мне это? Мне же назначали только витамины! Вы ничего не путаете?
- Нет, не путаю. Надеюсь, вы буянить не будете?
- А, мне всё равно. Могу и побуянить. Больше четырёх вы всё равно не всобачите.
- Какой вы умный! Мы ведь и повторить можем через пару деньков.

Один приятель Садовского - теперь, увы, покойник (Садовский, впрочем, этого не знает) - говорил, когда был жив: "Я слишком много знал".

--- Эпилог. Год 2280-й ---
"Чего жалеть? Ведь каждый в мире странник" (с)

Ещё недавно это было Москвой. Сейчас здесь тихо...

Как легко, оказывается, нарушить гомеостаз социально-экономической системы! Всего лишь сто лет назад всё было так хорошо!
Флипы, фестивали на Луне, межзвёздные экспедиции, Космозо... Но всё решилось ещё 278 лет назад. Странно, но факт.

Да, ещё недавно эта территория была космическим зоопарком. Сейчас здесь нет никого. Грустно, скажете? Нет, не грустно.
Грустить-то некому.

Просто НИКАК.

Никак. Словно на Луне два века назад. Там в те времена никто не умирал. Никогда. Ни разу. Никто не обманывал, не предавал, не болел, не скорбел.
Теперь вот и на Земле - то же самое.

Динозавры вымерли. И ни один из них - да, да, ни один, даже самый маленький и симпатичный - ни один об этом не жалеет.

8-9 декабря 2002 г.